Персонифицированный страх в манге «Голова дракона»
「ドラゴンヘッド」
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Концепция
Страх неизвестного — проявление иррациональной тревоги, беспокойство, возникающее в условиях недостатка информации, неопределённости, невозможности предсказать развитие событий. Он тесно связан с амбивалентностью, пограничными состояниями, нестабильностью в том или ином проявлении, что приводит к полной или частичной потере контроля над ситуацией.
Страх является одной из наиболее сильных эмоций и относится к «ключевым компонентам жизнедеятельности личности и общества» 1. Он лежит в самом основании человеческого восприятия мира, самосохранения и коллективного поведения, что в свою очередь определяет потребность человечества в его изучении, рефлексии и интерпретации.
Страх — это не просто эмоция, это полноценный метод познания, зеркало общества.
1 Стресс и страх в экстремальной ситуации / М. И. Розенова, В. И. Екимова, А. В. Кокурин [и др.] // Современная зарубежная психология. — 2020. — Т. 9, № 1. — С. 94-102.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
К данному феномену обращается и визуальное искусство. Интерпретации страха и способы его репрезентации радикально различаются в зависимости от исторического момента, медиума. Темы и основные лейтмотивы в том числе варьируются от культуры к культуре, опираясь на многолетнюю историю и опыт поколений того или иного народа.
Обращаясь к японской культуре, перед тем как перейти к обсуждению особенностей рассматриваемого феномена в современном медиуме стоит отметить концепции «ма» [「間」— пустое пространство, смысл которого достигается и определяется самим человеком, нечто третье, переходное, что возникает между двумя объектами], «ёхаку» [「余白」— незаполненные пространства традиционной японской живописи, позволяющие зрителю стать соавтором произведения, дополнив его своими смыслами и интерпретациями] и «мудзё» [「無常」— «состояние души, при котором человек ощущает хрупкость и изменчивость бытия, быстротечность времени» 2 ].
2 Селезнева, И. А. Основные концепции японского мировоззрения / И. А. Селезнева. — Текст: непосредственный // Молодой ученый. — 2020. — № 23 (313). — С. 690-693.
«Пустота является ключевой категорией для понимания японской культуры, зоной смыслообразования, так как являет собой некое пустое место, в которое каждый может вписывать любое значение». 3
3 Решетникова П. А. Организация пространства в японской культуре: концепты и модели/ П. А. Решетникова //Известия Уральского государственного университета. Сер. 2, Гуманитарные науки. Выпуск 13, 2007. 269-278 с.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Ужас в японском визуальном искусстве в отличие от западного в основном возникает не в момент кульминации, не от громких звуков и резких движений. Он рождается в длительных паузах, замедлении, в ощущении грядущего, в этом самом переходном и неопределенном состоянии. Это застывание в моменте позволяет неизвестности не просто тревожить зрителя и читателя, а буквально проникать в него, полностью поглощая и захватывая.
Именно страх неизвестности, непостоянности и неопределенности составляет ядро «Головы дракона» [「ドラゴンヘッド」] — манги Минэтаро Мотидзуки, издававшейся в период 1994-1999, в основу сюжета которой легла история об одном из немногих выживших, мальчике Тэру, оказавшемся в эпицентре катастрофы неизвестного происхождения.
В отличие от многих хоррор-манг, использующих элементы сверхъестественного, рассматриваемое произведение делает упор на реализм, изоляцию от мира и от людей, психологическое насилие. Уже с первых страниц автор мастерски играет с людскими фобиями, чувством постоянно надвигающейся угрозы, чрезвычайными ситуациями, которые спокойно могли бы произойти в реальном мире. Мотидзуки погружает читателя в ужасающую реальность, где монстром становится сам человек.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Страх в «Голове дракона» является не просто сквозной темой, он непосредственно формирует сюжет и визуальный язык, является одним из основных лейтмотивов и будто въедается в читателя, надолго оставляя след после себя. Он обретает черты живого существа, становясь таким же главным героем, как и команда ребят, с которыми мы путешествуем на протяжении всего повествования.
Я выдвигаю гипотезу о том, что манга «Голова дракона» Минэтаро Мотидзуки представляет собой уникальный пример репрезентации персонифицированного страха, где сеттинг, а также определенные визуальные и нарративные средства вызывают у читателя не только когнитивный страх, но и его физически ощутимое переживание.
Рассматриваемый феномен демонстрируется не через классические визуальные маркеры хоррора, а через структурные композиционные решения, моделирующие ощущение неопределенности, утраты контроля и разрушения субъективной целостности.
Вдохновителем и основным фактором выбора темы для визуального исследования стала уникальность страха, наполняющего мангу Мотидзуки, особый акцент, сделанный на нем, самобытная атмосфера, пронизывающая все произведение с первых страниц, а также сильное чувство тревоги, преследующее читателя на каждом новом развороте.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Основная цель данного исследования — определить и проанализировать визуальные и нарративные приемы, с помощью которых Минэтаро формирует это уникальное чувство в своем произведении, работает с художественным пространством для создания специфичной обстановки.
Рубрикация визуального исследования составлена в соответствии с постепенным анализом рассматриваемого феномена как идейной, нарративной и визуальной доминанты в манге Минэтаро Мотидзуки. Страх последовательно раскрывается в процессе детального анализа сюжетной, иллюстративной, ритмической и идейной частей.
Визуальный материал в исследовании подается без конкретной временной привязки, в соответствии с рубрикацией, а также с акцентом на использование определенных визуальных приемов и стилистических решений для достижения конкретной цели.
В качестве эмпирического материала для исследования были выбраны документы, статьи, книги и иные публикации, в которых рассматривается природа страха, особенность его проявления в непредвиденных ситуациях, понятия и концепции в японской культуре, позволяющие более глубокого углубиться в рассматриваемую тему.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Рубрикатор
Концепция
I.I Сюжет I.II Визуальный стиль I.III Персонажи
Вывод Библиография Источники изображений
I.I Сюжет
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
«Голова дракона» начинается с обыкновенной повседневной сцены — группа школьников возвращается с экскурсии на поезде, однако уже на первых страницах привычная реальность обрывается: происходит катастрофа — транспорт сходит с рельсов и оказывается погребённым в тоннеле.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Главный герой, Тэру Аоки, очнувшись, обнаруживает, что почти все пассажиры погибли. Из живых остались только он и двое ребят из параллельных классов — Нобуо Такахаси и Ако Сэто. Они оказываются отрезанными от внешнего мира в полной темноте, без электричества и связи, в замкнутом, разрушенном пространстве, полном смрада разложения.
С этого момента история погружает нас в полную отчаяния трагедию, где с каждым шагом надежда на лучшее только сильнее угасает среди бесконечной тьмы. Даже когда героям удается выбраться из развалин, они обнаруживают, что внешний мир тоже уничтожен, людей нигде нет, а причина катастрофы все также остается неясной.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Мотидзуки намеренно лишает читателя информации: неизвестно, что произошло — землетрясение, война, техногенная катастрофа, ядерный удар? Этот информационный вакуум усиливает общую тревожность всего происходящего. Мы узнаём подробности вместе с героями, фрагментарно, и потому также лишены контроля и уверенности.
Заброшенные пространства, пустые, некогда шумные и оживленные, улицы, разрушенные здания, покинутые торговые центры — все это добавляет «лиминальности» повествованию, приумножая дискомфорт от прочтения.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
По мере развития сюжета герои встречают других выживших, но, в отличие от большинства постапокалиптических историй, эти встречи редко приносят надежду. Напротив, большинство пересечений — это столкновения с агрессией, насилием, сектантством и жестокостью. Люди не объединяются ради выживания, они падают в бездну отчаяния, эгоизма, бредовой агонии.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Автор умело играет с темпом подачи информации. Некоторые главы практически полностью лишены диалогов, разворачиваются в полной тишине, что замедляет восприятие времени, медленно, но верно поглощает читателя. Другие полны экшен-сцен и разгоняют повествование настолько, что мы не поспеваем за быстро изменяющимся миром с постоянно новыми правилами.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
По мере продвижения сюжета становится понятно, что речь идёт не только о выживании после катастрофы, но и о фундаментальных вопросах человечности, морали и страха перед собственным внутренним «я».
В финале читатель так и не получает конкретный ответ на вопрос о том, что же именно произошло в Японии, что привело к таким последствиям, и остается в подвешенном состоянии с послевкусием недосказанности.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
I.II Визуальный язык
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Одной из ключевых особенностей визуального языка «Головы дракона» является использование темноты и пустого пространства для передачи изоляции, отрешенности и местами некоторой обреченности.
Например, в первых двух томах, когда герои находятся в разрушенном тоннеле, Мотидзуки зачастую уводит бо́льшую часть изображения в черный цвет, абсорбируя как пространство, так и самих персонажей, что в совокупности придает истории особую атмосферу, ощущение бесконечного, нескончаемого и беспросветного ужаса, будто мы сами находимся в том поезде и постепенно задыхаемся во тьме. Это не только метафора, но и визуальное давление на читателя.
Как уже упоминалось ранее, целые страницы могут состоять из темных фонов как, например, в завершающей главе истории, когда читателей оставляют без каких-либо подробностей наедине со своими мыслями и 6 черными, абсолютно пустыми страницами [сразу после явного намека на трагичный, безнадежный финал]. Само название главы предзнаменует мрачный исход и окончательно уничтожает остатки надежды на лучшую судьбу главных героев — «Ужас перед гибелью в одиночестве, когда рушится мир!».
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Так, одним из самых пугающих элементов становится полное отсутствие света в конце тоннеля — буквально и метафорически. Даже когда появляется шанс выбраться, он оказывается обманчивым. Напряжение нарастает не от угрозы, а от осознания её неизбежности.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Мотидзуки часто играет с фреймингом и масштабом объектов в процессе повествования. Многие напряженные сцены обрамляются крупными планами частей лица, вызывающими дискомфорт. Стоит отметить, что Минэтаро нередко делает акцент на глазах героев, в которых передается и паническое оцепенение, и безумие, и помешательство, тем самым назначая данный мотив одним из основных в истории.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Автор смело режет пространство разворотов и управляет чувствами и эмоциями читателей. Например, в момент, когда герои пролетают над кратером вулкана, он сужает бездну расщелины, акцентируя внимание зрителя на одиноком вертолете на фоне беспросветной, всепоглощающей тьмы, затем также безжалостно расширяет обзор, уменьшая масштаб летающего аппарата и показывая всю безнадежность положения экипажа.
Сцена с кратером становится одной из самых ошеломляющих за все произведение. На ней мы будто всем телом ощущаем колоссальный размах всего происходящего, переносимся в потрепанный жизнью вертолет и бьемся в страхе неизвестности вместе с героями.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Большую роль играет «тишина» в манге. Казалось бы, данный медиум не располагает к физическому воспроизведению звука, все страницы изначально немые, а мы можем лишь добавлять в своей голове соответствующее сопровождение. Однако пустые панели без текста и звуков в «Голове дракона» — это не просто пауза в сюжете или перерыв на красивые панорамы. Это ловушка, в которую попадает читатель.
Учитывая контекст всего происходящего, сеттинг и жанр произведения, повествовательная тишина не расслабляет и не дает передышку от насыщенного репликами и описаниями рассказа, она усугубляет тревогу своей недосказанностью и предчувствием чего-то еще более ужасающего и безнадежного, что усиливает эффект от последующих «громких» разворотов с леденящими кровь экшен-сценами.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Важным мотивом в визуальном повествовании становится трансцендентный, персонифицированный страх, обретающий около-физическую оболочку в глубинах пещеры.
Чем больше персонажи поддаются панике и тревоге, тем четче становятся очертания существа, которое впоследствии еще будет часто появляться в том или ином проявлении, символизируя превосходство инстинктов над разумом.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Мотидзуки уделяет большое внимание реалистичному изображению катастроф: обрушения, лавины, пожары, землетрясения зачастую прорисованы гораздо подробнее, чем персонажи. Детализация также расставляет акценты в повествовании, то выходя на передний план и показывая практически документальную достоверность и ужас катастрофы, то отходя назад и пропуская вперед повествовательную часть путешествия героев.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
I.III Персонажи
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Говоря о визуальном языке в «Голове дракона», нельзя не рассмотреть центральных персонажей истории, так как их моральная трансформация на протяжении всей работы напрямую связана с тем, как их изображает автор.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Тэру Аоки
Тэру с самого начала оказывается в роли невольного лидера и «глаз» читателя: мы видим происходящее в основном именно через его восприятие. В отличие от Нобуо, который почти мгновенно поддаётся панике, Тэру сохраняет способность рассуждать, анализировать, сопереживать. Его стратегия — осмысление и адаптация: он не пытается отрицать происходящее, но и не даёт страху полностью захватить сознание.
Обращаясь к Я-структурной концепции Гюнтера Амона, при которой каждая Я-функция может существовать в конструктивной, деструктивной и дефицитарной формах, стоит отметить, что страх Тэру, определенно, носит конструктивный характер и обеспечивает «оптимальную адаптацию к внешней среде, позволяет допускать и выдерживать тревогу; способствует установлению контакта с окружающими, с которыми можно разделить переживания и мысли» 4.
4 Амон Г. Динамическая психиатрия. М.: Городец, 2019. 568 с.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Однако Мотидзуки не делает Аоки героем без изъянов. Например, мотив глаз, о котором было сказано ранее, напрямую связан с личностной метаморфозой Тэру. В одной из наиболее напряженных экшен-сцен, когда герой находится на краю гибели из-за столкновения с вражески настроенной группой выживших, мы видим «превращение» персонажа.
Впервые с начала манги его одолевает и поглощает сильное чувство страха, ненависти и отчаяния, заставляя идти на поводу животных инстинктов. Вместе с этим персонаж буквально теряет рассудок, как психически, так и визуально.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Автор, не вдаваясь в детали, изображает Тэру темным пятном с человеческими очертаниями. Единственная деталь, которая выделяется среди этой бездны — глаз, с несколько диким и пронзительным взглядом.
В этот момент герой сам становится воплощением страха наподобие того, что он видел еще давно, будучи заживо погребенным в обвалившемся тоннеле. Только если тогда страх был эфемерной иррациональной проекцией, то сейчас это чувство поглотило практически всю личность Аоки и завоевало контроль над его телом.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999 [слева]; «Спокойной ночи, Пунпун», Асано Инио, 2007-2013 [справа].
Такой резкий контраст на фоне привычно рационального и наиболее психически устойчивого члена команды заставляет читателя паниковать. Мальчик, который с самых первых глав старался адаптироваться ко всем бедам и неудачам, являлся столпом надежды и опорой команды, в одночасье превращается в монстра.
Данный фрагмент как визуально, так и идейно напоминает трансформацию главного героя из мрачной манги Инио Асано «Спокойной ночи, Пунпун», в которой моральные принципы персонажа также разрушаются, выпуская наружу всю ненависть, копившуюся долгое время.
— Человечество… не понимает истинную суть вещей… они именуют монстром все то, чего боятся. То, что вы зовете монстром — ни что иное, как отражение мира страхов, в котором мы живем. Быть может то, что мы видим через этого монстра — не только чужое, но и наше уродство.
— Женщина, «Голова дракона»
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Нобуо Такахаси
Нобуо — фигура, глубоко травмированная ещё до катастрофы. В школьной иерархии он, вероятно, был изгоем, подверженным травле, что впоследствии отразилось на его трансформации после катастрофы. В замкнутом тоннеле его психику переполняют переживания, способствующие дезинтеграции «Я» и разрушающие ее практически мгновенно, высвобождая деструктивный страх наружу.
Метаморфоза Такахаси — радикальное проявление испуга как агрессивной, яростной, разрушительной силы, направленной на окружающий мир. Он буквально становится животным, отбрасывая мораль, разум, остатки человечности.
«Выраженность деструктивного страха проявляется в нарушении общения и продуктивности, в неспособности справиться с переполняющими эмоциями; человек не может облегчить свое состояние посредством социальной коммуникации, поскольку испытывает страх перед другими людьми» 5.
5 Амон Г. Динамическая психиатрия. М.: Городец, 2019. 568 с.
«Насколько человек побеждает страх, настолько он — человек».
— Томас Карлейль
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Визуально все это выражается в том, что герой отбрасывает свою человечность, уподобляясь монстру — воплощению страха. Он разукрашивает свое лицо и тело ритуальными символами, в его характере начинает все чаще прослеживаться нотка безумия, агрессия и животное начало выходят на передний план.
В начале трансформации, в самый переломный момент в арке данного персонажа, Мотидзуки рисует его как бы в тени, сливая с бездонным тоннелем, в котором Нобуо видел «призраков» — необоснованную иррациональную угрозу, которая, как оказалось, таилась в самом персонаже. Герой сам становится монстром, которого так сильно боялся.
После того, как пути Нобуо и Тэру с Ако расходятся, Такахаси остается тревожным напоминанием героям, следует за ними по пятам, являясь им в кошмарах и представляя собой тот самый персонифицированный страх.
— В этом мире… победа не разрешит все проблемы…иногда тьма показывает нам иной путь, когда мы теряем все…
— Тэру, «Голова дракона»
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Ако Сэто
Ако — персонаж, о котором поначалу мы знаем меньше всего. Начиная с полного отрицания и неприятия ситуации [дефицитарный страх по Г. Амону], местами довольно истеричного эскапизма и избегания реальности, она постепенно становится движущей силой повествования, вторым столпом надежды наравне с Тэру.
Девушка учится выживать в новом мире и под конец вписывается в его правила и устройство. В её фигуре скрыта невероятная сила. За всю историю она является одной из немногих, сохранивших рассудок, моральные принципы и человечность.
Нельзя не сказать о том, что Ако буквально спасает Тэру как морально, в момент, когда мальчик практически полностью поддается гнетущему ужасу внутри и теряет человечность, так и физически, когда отправляется на поиски лекарств для него в довольно опасный город.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Второстепенные персонажи также играют немаловажную роль. Особо ярко на фоне остальных выделяется Женщина, которая не называет своего имени, и загадочный парень Кикучи со шрамами на голове.
Арка истории, связанная с таинственной женщиной, является, вероятно, единственным «оазисом» на протяжении всего рассказа. Только во время событий этих глав герои находят хоть какой-то покой, Тэру излечивается, остальные ребята из их небольшой команды делают передышку, восстанавливают силы и готовятся к продолжению пути.
Влияние данной героини настолько велико, что во время прочтения этой части манги можно физически ощутить, как уменьшается уровень стресса и тревоги, а спокойствие и умиротворение наполняет страницы книги.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Ярким контрастом выступает Кикучи с явными психическими отклонениями. С момента его первого появления в историю добавляется еще одна нотка саспенса и тревоги. Этот персонаж с самого начала вызывает максимально противоречивые чувства, будто он здесь лишний, будто он не от мира сего, будто он и не человек вовсе.
Потеряв какое-либо ощущение боли и страха, он представляет собой нечто наподобие зомби: малоактивный, практически ничего не говорит, обладает довольно пугающим дизайном, а под конец и вовсе начинает нести около-культистский бред. Герой, вроде, и погибает в той же арке, в которой появляется, но его уход не воспринимается трагически. Он оседает жутким беспокойством где-то в памяти и с ударной силой вырывается в самом конце произведения, когда Тэру, спускаясь в метро и находя подземный город с выжившими «людьми», вновь сталкивается… но уже не с ним, а с толпой подобных ему мутировавших «людей».
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Стоит также отметить, что главные персонажи в «Голове дракона» излишне не героизируются, они уязвимы и хрупки, они паникуют и теряются, преодолевают препятствия и ошибаются. Все это сближает читателя с ребятами, так что мы легко можем поставить себя на их место.
В этом безнадежно разрушающемся апокалиптическом мире Мотидзуки дает нам прочувствовать эмоции каждого подростка, пережить то, что переживают они, испытать весь тот ужас и горе, что ощутили они, путешествовать и хвататься за эфемерную нить надежды вместе с ними.
Заключение
Таким образом, в манге «Голова дракона» автор использует определенные структурные визуальные, стилистические, композиционные и нарративные решения для создания особой, вселяющей ужас и страх в самого читателя атмосферы.
Минэтаро работает с постоянной недосказанностью на всех уровнях восприятия, нехваткой информации, молчанием. Его ужас — это ужас реалистичной, пробирающей до мурашек тишины, замкнутости, отсутствия ответа, социальной изоляции и утраты личности.
Мотидзуки мастерски обостряет человеческие фобии и подает их читателю без толики сомнения: всепоглощающая темнота, замкнутые и узкие пространства, бездонные, катастрофически громадные расщелины, разрушительные природные катаклизмы.
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Темнота и страх в «Голове дракона» — не просто визуальный приём, а структурный элемент повествования. Это уникальное произведение, создающее ужас через реализм, визуальное и психологическое давление. Мотидзуки пугает не гротеском монструозных тварей, как зачастую бывает в ужасах, а тем, что человек оказывается один в мире, утратившем смысл и какую-либо надежду на лучшее, наедине с собой и своими навязчивыми мыслями.
Его визуальный язык — это язык контрастов. Всепоглощающая пустота наравне с дотошной детализацией последствий катастрофы, нагнетающая тишина вместе с оглушающими землетрясениями, цунами, огненными смерчами. И во всем этом — его гениальность.
Катастрофа в манге — не только внешнее событие, но и катализатор. Под её давлением вылазит наружу всё подавленное — жестокость, инстинкт выживания, эгоизм. В этом смысле, манга исследует границы человеческой морали.
Отсутствие объяснений и контекста заставляет читателя вместе с героями искать смысл в происходящем, сталкиваясь с собственными страхами, которые во время истории обретают не просто эмоциональный характер, но полноценное физическое воплощение в нас самих.
«Может, зверь этот и есть… Может… это мы сами».
Уильям Голдинг, «Повелитель мух»
«Голова дракона», Минэтаро Мотидзуки, 1994-1999.
Амон Г. Динамическая психиатрия. М.: Городец, 2019. 568 с.
Григорьева Т. П. Японская художественная традиция.М., Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1979. 368 с.
Решетникова П. А. Организация пространства в японской культуре: концепты и модели/ П. А. Решетникова //Известия Уральского государственного университета. Сер. 2, Гуманитарные науки. Выпуск 13, 2007. 269-278 с.
Селезнева, И. А. Основные концепции японского мировоззрения / И. А. Селезнева. — Текст: непосредственный // Молодой ученый. — 2020. — № 23 (313). — С. 690-693.
Страх как кризис психического здоровья в условиях глобальных рисков и перемен / М. И. Розенова, В. И. Екимова, А. С. Огнев, Э. В. Лихачева // Современная зарубежная психология. — 2021. — Т. 10, № 1. — С. 17-26.
Стресс и страх в экстремальной ситуации / М. И. Розенова, В. И. Екимова, А. В. Кокурин [и др.] // Современная зарубежная психология. — 2020. — Т. 9, № 1. — С. 94-102.
Carleton R. N. Fear of the unknown: One fear to rule them all? //Journal of anxiety disorders. — 2016. — Т. 41. — С. 5-21.
Minetaro Mochizuki, Dragon Head. — Kodansha, 1994-1999.
Minetaro Mochizuki, Dragon Head. — Kodansha, 1994-1999.
Inio Asano, Goodnight Punpun. — Shogakukan, 2007-2013.
