Привязанность сынов Израиля к вкусной и сытной пище до того затмевала их разум, что однажды, утратив возможность есть досыта, они не только дерзнули на ропот, но и принялись воздыхать о хотя и рабской, безбожной, но зато вполне сытой жизни в Египте (Числ.11:4-6).
[Рис. 1-2] Иероним Босх, «Семь смертных грехов и четыре последние бразы» и «Аллегория чревоугодия и любострастия», 1500
Чревоугодие, жадность и ненасытность — концепты, которые порицаются на протяжении многих веков в истории человечества. В католическом богословие обжорство является одним из семи главных грехов, а в православной традиции чревоугодие наряду с пристрастием к утонченным вкусам является первой из восьми греховных страстей.
[Рис. 3-4] Иероним Босх, «Семь смертных грехов и четыре последние бразы», 1500 и Питер Брейгель, «Чревоугодие», 1567
Но и до нашей эры вопросы о вседозволенности и пристрастии человека к яствам и плотским наслаждениям поднимались и осмыслялись философами. Например, чревоугодию противостояли стоики — греческая философская школа, возникшая в III в. до Р. Х. Зенон из Китиона, Клеанф и Хрисипп, Панетий и Посидоний постулировали достижение благой жизни (эвдемонии) через умеренность и внутреннее спокойствие (атараксию). Они осуждали чревоугодие и гедонистический образ жизни элиты, говоря о том, что излишества отвлекают от главной цели, провоцируют физическое недомогание и разрушают самообладание.
Все эти философские и религиозные идеи нашли своё отражение в живописи. Средневековые мастера, обращавшиеся преимущественно к библейским сюжетам, изображали сцены непотребств и разгулья, критикуя и осуждая такой образ жизни, тем самым образовывая и наставляя общество на путь истинный и праведный.
Излишества и изобилие также стали важными мотивами во фламандской живописи. Натюрморт эпохи барокко часто фиксировал роскошные столы с яствами и охотничьими трофеями, покрытыми дорогими тканями и обставленными прекрасными цветами. Это символизировало богатство и блага, однако, вместе с этим, метафорически раскрывало бренность бытия.
[Рис. 5-6] Франс Снейдерс, «Плоды в чаше на красной скатерти» и Адриан ван Утрехт, «Натюрморт с виноградом», 1640-е
В академическом дискурс понятие «гиперпотребление» вошло на рубеже XX и XXI веков, став неким маркером нового времени. Пик концептуализации этого феномена пришелся на 1990-е — начало 2000-х годов, но идейные корни явления уходят намного глубже. Фундамент для осмысления гиперпотребления заложил социолог Торстейн Веблен в книге «Теория праздного класса» (1899). Он первым отметил, что потребление стало способом и инструментом для демонстрации своего статуса.
«Праздним классом» Веблен называл новую прослойку социума, которая паразитирует на продуктах общественного труда и стремится к бесконечной демонстрации высокого статуса. Такой вывод Веблен сделал, анализируя поведение новой бизнес-элиты, возникшей в Америке в конце XIX века.
[Рис. 7] Бернхард Гиллам для журнала Puck, «Защитники наших отраслей», 1883
Так в социологии появился термин «демонстративное потребление» — расточительные траты ради демонстрации своего богатства.
Кроме того, Веблен говорил о «демонстративном досуге», который базируется на освобождении от какой-либо производительной деятельности. Человек, который может позволить себе заниматься не работой, а более «благородными» делами вроде спорта, искусства и посещения светских раутов, встал на вершине социальной иерархии.
[Рис. 8-9] Энди Уорхол, «Мэрилин Монро», 1963 и Роберт Раушенберг, «Ретроактивность II», 1964
Если Веблен вскрывал проблематику общества конца XIX века, то спустя почти столетие Жан Бодрийяр посмотрел на этот феномен еще пристальнее. В своей работе «Общество потребления» (1970) Бодрийяр продолжил развивать идеи Веблена, но перейдя из сферы социологии и экономики в плоскость семиотики и философии. По мнению Бодрийяра, потребление трансформировалось — социальный статус присваивают уже не вещи, а символические знаки, которые конструируют «гиперреальность».
Бодрийяр ввел понятие «симулякра» — копии, у которой нет оригинала действительности. В обществе потребления материальный объект становится симулякром — потребительская стоимость и цена товара уходят на второй план. Вместо этого появляется «игра знаками»: кроссовки из удобной обуви для спорта превращаются в знак принадлежности к коммьюнити или маркер здорового образа жизни.
Покупая их, человек «говорит» что-то о себе на новом знаковом языке. Эти идеи нашли свое отражение в практике поп-артистов, которые фиксировали продукты популярной культуры, наделяя их новым, символическим звучанием. В работах Энди Уорхола и Роберта Раушенберга появлялись узнаваемые изображения и персонажи из рекламы, комиксов и быта — всё это можно трактовать как симулякры, которые отражают реальность лишь поверхностно или находятся в отрыве от нее, создавая иллюзии.
[Рис. 10] Энди Уорхол «Банки с супом Кэмпбелл», 1962
Статусная конкуренция, описанная Вебленом, превращается в более тонкую игру на понимание аутентичных кодов. Это порождает парадоксальную ситуацию: система, основанная на изобилии, постоянно создает ощущение нехватки, которое хочется восполнить.
Также важным аспектом теории Бодрийяр стала реклама, которая создает в сознании потребителей миф: эко-йогурт не просто утолит голод, но станет символом вашего осознанного и вдумчивого потребления, покупка автомобиля не позволит передвигаться с комфортом, а подарит «чувство свободы». Гиперпотребление в призме Бодрийяр — это погоня за обещаниями, стремление сконструировать свою идентичность через избыточное потребление знаков.
[Рис. 11] Цзэн Фаньчжи, «Тайная вечеря», 2001
Веблен и Бодрийяр заложили фундамент осмысления перепотребления как социального феномена, но именно в 1990–2000-е годы, с приходом глобализации, новых технологий и неолиберализма, термин «гиперпотребление» получил еще больше внимание в академической среде.
Такие мыслители как Наоми Кляйн, Зигмунт Бауман и Джордж Ритцер анализировали новую реальность, в которой появилось большое количество брендов и корпораций, что спровоцировало человека к очередному поиску своей идентичности в условиях быстро меняющегося мира.
Джордж Ритцер в своих работах о «макдональдизации» рассматривал систему, которая потворствует гиперпотреблению, делая его легким и технически возможным. Ритцер развил идеи о рационализации, изложенные Максом Вебером, и показал, как сеть McDonald’s делает упор на количество, а не на качество, используя технологии для оптимизации процессов.
Этот формат производства стал доминирующим для нового общества — главной целью системы «макдональдизации» является простимулировать гиперпотребление, создав максимально комфортную для этого среду. Ритцер также анализировал пространства, которые становятся «соборами» гиперпотребления. Торговые центры, развлекательные парки, казино и круизные — все это специально спроектированные среды, где потребление возводится в абсолют.
[Рис. 12] Дмитрий Жуков, MCDONALD, 2021
[Рис. 13] «Девушка с сережкой и iPhone» 2013, автор неизвестен
Еще раньше логику зародившихся в конце XX века брендов осмысляла Наоми Кляйн в своем манифесте «No Logo» (1999). Главным фокусом в ее работе стал коренный сдвиг системы от промышленного капитализма к брендингу. Кляйн акцентировала внимание на том, как корпорации и глобальные бренда, Apple, Starbucks, Nike, переводят свое производство в страны третьего мира, чтобы воспользоваться дешевой рабочей силой.
А одним из главных звеньев этой цепи маркетологи, которые создают образ бренда, эмоционально привязывая потребителя, закладывая в его сознании ассоциации и обещания. Это во многом повторяет идеи Бодрийяра о симулякрах и игре в знаки — Кляйн раскрывает его воззрения на конкретных примерах, говоря о гиперпотребление как об акте присоединения к племени.
[Рис. 14-17] Энди Дензлер, Без названия, 2020
Важной для понимания феномена гиперпотребления является и концепция «текучей современности» Зигмунта Баумана. Социолог описал, как «плотное», структурированное общество переходит в конце XX века к более «жидкому», свободному от границ, но при этом нестабильному миру.
В этом новой структуре главной задачей индивида становится приобретения навыка подстраиваться под постоянные изменения и адаптироваться к ним. В этой точке Бауман обнаруживает центральную роль гиперпотребления. Потребительский рынок, по его мнению, становится главным поставщиком и полигоном для этих сиюминутных, «одноразовых» идентичностей.
Концепция исследования
Итак, главным фокусом визуального исследования стал феномен перепотребления — явление, порожденное капиталистической моделью экономики, при которой чрезмерное потребление товаров и услуг становится нормой и подпитывается благодаря социальным сетям и медиа. Сложившиеся условия существования, при которых товары формируют идентичность человека, а их количество все возрастает, часто побуждали и продолжают побуждать современных художников к осмыслению феномена гиперпотребления и его влияния на социум.
[Рис.18] Энди Уорхол, «Банки с супом „Кэмпбелл“», 1966
Методология визуального исследования базируется на поиске взаимосвязей между экономическими, политическими, социальными факторами и художественными практиками российских художников, рефлексирующих над изобилием товаров и визуальных образов, гиперпотреблением и гиперпроизводством.
Хронологическая рамка работы — от 90-х до постковидного времени — затрагивает наиболее значимые экономические и политические процессы, такие как глобализация, кризис 2008-го года, протестные движения 10-х и пандемия. Это позволяет проследить, как глобальные изменения в социуме и в экономической системе влияли на осмысление художниками проблем перепроизводства и перепотребления в российском контексте.
Виктор Алимпиев, «Дальше только громкая связь», 2019
Выборка работ, которые вошли в визуальное исследование и стали репрезентацией приведенных доводов, осуществляется на основе обозначенной хронологической рамки, а также нескольких ракурсов осмысления феномена гиперпотребления. Проанализированы как арт-практики художников и арт-коллективов в целом, так и отдельно взятые работы и проекты, которые соотносятся с феноменологией гиперпотребления, чтобы составить наиболее полную картину осмысления данного явления в отечественном контексте. Такой выбор связан с тем, что некоторые художники делали гиперпотребление и консьюмеризм основными фокусами работы, тогда как другие обращались к феномену гиперпотребления лишь однажды или несколько раз.
В визуальном исследовании представлены работы российских художников, которые отразили несколько точек зрения на феномен гиперпотребления: критика проникновения капитализма в искусство, экологический урон, вызванный гиперпроизводством, а также роль цифровых технологий и гиперпотребление информации в современном социуме.
Визуальное исследование разделено на три главы: Первая глава «Феномен гиперпотребления в практиках российских художников в 90-е и ранние нулевые» — в ней практика художников того периода соотносится с коренными переломами в обществе: распадом Советского Союза, глобализацией, «диким капитализмом» и зарождающимися культурными институциями. На примерах художественный акций в Галерее на Трехпрудном, работах Олега Кулика, Александра Бренера, Дубосарского и Виноградова и других художников раскрывается, как новые экономические системы влияли на художественную среду.
Вторая глава «Феномен гиперпотребления в практиках российских художников в 2010-е» берет за точку отсчета кризис 2008 года, когда процессы, выстраиваемые в предыдущем десятилетии, пошатнулись. За время существования и функционирования в России неолиберальных систем, в рамках которых наращивались мощности производства, общество стало привыкать к излишкам и феномен гиперпотребления стал одной из насущных тем для рефлексии. В 2010-е такие художники как Recycle Group, Михаил Бурый и Дмитрий Шабалин и многие стрит-артисты начали осмыслять консьюмеризм с новых точек зрения.
Третья глава «Феномен гиперпотребления в практиках российских художников в 2020-е» продолжает анализ работ российских художников, которые наблюдали за процессами, происходящими в обществе потребления. В этой главе рассмотрено то, как пандемия COVID-19 по-новому вскрыла болезненные паттерны потребительского поведения и вновь акцентировала внимание российских художников на проблемах покупательской зависимости и истерии. В качестве примеров в этой главе были приведены работы Игоря Самолета, Ульяна Подкорытовой, Павла Кисилева, Юлии Воробьевой и других.
[Рис. 19-21] Виктор Алимпиев Виктор Алимпиев «Слабый Рот Фронт» (2010)
Визуальное исследование стало основой для работы над выставочным проектом «Недостаток множества»: тщательное изучение философских концепций и арт-практик российских художников помогло составить четкое представление о том, какие медиумы, средства художественной выразительности и визуальные коды служат для раскрытия феномена гиперпотребления.
