Искусство, к которому можно прикоснуться
Если в перформансе тело становится инструментом взаимодействия между людьми, то в интерактивном искусстве контакт переносится на уровень зрителя и объекта. Здесь телесность проявляется через касание, манипуляцию, движение, через физическую активацию формы. Художник создает через объект ситуацию, конструируемую зрителем в моменте.
Этот раздел рассматривает, как взаимодействие человека и искусственного объекта формирует новый тип тактильного опыта: от исследовательского касания до чувственного и игрового вовлечения. Объекты и инсталляции становятся посредниками, через которые тело зрителя воспринимает материалы, пространство и собственные границы.
Интерактивные арт-объекты
Интерактивные объекты строятся на возможности их исследовать, изменять, ощущать и прикасаться. Их структура предполагает движение, сгибание, участие, будто художник приглашает продолжить его жест. Отличным примером становятся работы Лигии Кларк в 1960–1970-е годы, где в разных работах она предоставляет различные способы взаимодействия с объектом или использования его как посредника между людьми, превращая зрителя в участника, а объект — в партнера телесного диалога.
Эта линия продолжается у Ребекки Хорн и Хэгу Янг, где взаимодействие становится не просто касанием, а способом расширить восприятие и трансформировать объект. Тело зрителя здесь также активирует работы, но и само изменяется, испытывая новые формы чувствительности.
«Существо-макет», 1964 — Лигия Кларк
«Существо само по себе», 1966 // «Карманное существо», 1966 — Лигия Кларк
Работы Кларк отличаются тем, что они часто разрушают привычную дистанцию между произведением и зрителем. В серию работ «Существа» сразу была заложена идея создания тактильного опыта и взаимодействия между живым и искусственным, кожей и материалом. Металлические пластины соединены шарнирами, объекты в руках зрителя приобретают свойство живого — возможность трансформироваться и меняться. Скульптуры Лигии Кларк можно сравнить с оригами, она словно дала лист со сгибами и каждый может собрать свою собственную фигуру. Этот процесс превращает зрителя в участника и соавтора. Здесь зритель не просто трогает предмет, он осмысляет его форму, вкладывая личные смыслы, выстраивая диалог между материальным и чувственным.
«Сенсорные маски», 1967 — Лигия Кларк
В «Сенсорных масках» Кларк обращается к телу напрямую: зритель надевает маску, ограничивающую зрение и усиливающую тактильные ощущения за счет текстур и материалов. Лицо, обычно инструмент наблюдения, превращается в поверхность восприятия. Художница предлагает опыт обостренного присутствия, где зрение уступает место коже. Этот переход от зрения к осязанию можно рассматривать как жест сопротивления визуальной культуре, возвращение искусства к телу и к чувственному опыту путем непосредственного воздействия на сенсорное и телесное.
«Очки для диалога», 1968 — Лигия Кларк
Очки Лигии Кларк создают пространство для взаимодействия: два человека смотрят друг на друга через зеркальные линзы, где отражается не партнер, а собственный взгляд. Контакт возникает на грани видимого и фантомного. Взаимодействие становится метафорой того, как телесность может переживается через отражение, опосредованно. Через этот объект Кларк исследует, как объект может стать посредником между телами и породить новое виденье смотрения на себя в присутствии другого.
«Перчатки-пальцы», 1972 — Ребекка Хорн
Перчатки Хорн расширяют границы тела, превращая прикосновение в исследовательский жест. Перчатки удлиняют пальцы и позволяют взаимодействовать с объектами на расстоянии. Тело сохраняет контроль, но на дистанции. Это эксперимент с границами осязания, в котором зритель осознает не сам объект, а пространство между телом и миром. Хорн предлагает почувствовать не прикосновение к предмету, а саму возможность объектом расширить тактильный и сенсорный опыт.
«Звуковой интермедиум — параметры и неизвестные после Хепуорт», 2020 // «MMCA Хюндай моторная серия 2020: Хэгу Ян — O2 & H2O», Национальный музей современного искусства, Сеул, 2020 — Хэгу Ян
В кинетических звуковых скульптурах Хэгу Янг взаимодействие зрителя с объектом становится медиатором между телом и звуком. Конструкция откликается на прикосновение, движение или вибрацию, издавая мелодии. Тактильность здесь расширяется до акустического опыта: звук становится откликом на изменения, запускаемые зрителем. Подход Хэгу Янг можно сравнить с методами Лигии Кларк, где работы «оживают» при появлении зрителя. Здесь взаимодействие строится на идее влияния зрителя на работы физически. Получается, что без присутствия человека объекты словно поставлены на паузу до их следующей активации.
«Руки, ноги, голова и другие предметы для повседневного пользования», 2024-2025 — Всеволод Абазов
Абазов создает работы, в которых заложена интерактивность. Его ироничные гибриды — это инструменты, обретшие человеческие черты. Художник рассматривает части тела как механизмы, встроенные в материальный мир. Зритель не прикасается к ним напрямую, но понимает заложенный в них функционал и принципы: люди знают и понимают какого это возить тачку, могут представить какого это наступить на грабли или крутить пальцем у виска. Эти «ожившие вещи» возвращают осязание в область воображения, где фантомное становится столь же ощутимым, как реальное, благодаря обращению к опыту зрителя.
«Руки, ноги, голова и другие предметы для повседневного пользования», 2024-2025 — Всеволод Абазов
В рассмотренных интерактивных объектах телесность проявляется через прикосновение, участие и физическую активацию формы. От гибких конструкций Лигии Кларк до кинетических работ Хэгу Янг — художники исследуют границы между телесностью и искусственным, превращая объект в посредника между ощущением и восприятием. Эти работы создают ситуации, в которых зритель ощущает искусство телом, взаимодействуя с не живым. Однако со временем этот непосредственный контакт утрачивается: интерактивные произведения переходят в музейный режим сохранения и опыт прикосновения становится недосягаемым. Тактильность сохраняется лишь как идея — фантомное присутствие, напоминание о возможности телесного диалога, который уже невозможен в действии, но живет в воображении зрителя.
Инсталляции, активируемые зрителем
В интерактивных инсталляциях тактильность и присутствие зрителя становятся ключевыми условиями существования работы. Пространство реагирует, отражает, трансформируется, пока в нём есть тело. У Карстена Хеллера зритель вовлекается в опыт неопределенности и игры; у Дэниела Розина или Камиль Уттербек инсталляция буквально оживает в ответ на движение; у Кусамы или Ренаты Лукас взаимодействие превращается в совместное создание среды.
Эти работы не просто требуют участия — они существуют благодаря нему. Контакт со зрителем становится частью их структуры, а само прикосновение — художественным жестом, через который искусство возвращает себе физическое измерение.
«Зеркальная карусель», 2005 // «Золотая зеркальная карусель», 2014 — Карстен Хеллер
Карусели Хеллера обращаются к детскому опыту вращения и потери опоры, но переносят его в стерильное музейное пространство. Отражающая поверхность, замедленное движение, приглушенный свет — зритель оказывается внутри механизма, где привычная логика восприятия нарушается. Карусель превращается в оптический и телесный эксперимент: движение становится актом наблюдения за собственным состоянием. Как и многие работы Хеллера, они создают ситуацию добровольной дезориентации, когда тело становится инструментом познания, где участник испытывает границы равновесия и контроля, превращаясь в часть вращающегося пространства, где предлагается наблюдать за собой и другими.
«Испытательный полигон», 2007 — Карстен Хеллер
В «Испытательном полигоне» Хеллер превращает музей в игровое пространство. Огромные металлические трубы-горки пронизывают здание, приглашая зрителей спуститься на несколько этажей вниз. Этот жест — не просто аттракцион, а опыт доверия телу и исследование восприятия в момент потери контроля. Хеллер, как ученый-энтомолог, использует искусство как лабораторию человеческих реакций. Скользя вниз, человек проходит границу между страхом и удовольствием, между публичным и личным. Пространство музея перестает быть зоной созерцания — оно становится ареной для телесного эксперимента, где движение заменяет наблюдение, а тело превращается в основной инструмент познания.
«Флорентийский эксперимент», Палаццо Строцци, Флоренция, 2018 — Карстен Хеллер
В «Флорентийском эксперименте» художник соединяет человека и растение в единой экосистеме опыта. Зритель, спускаясь по изогнутой трубе, держит на груди прикрепленное растение — его «спутника» в этом движении. После спуска ученые анализируют состояние растения, изучая влияние человеческих эмоций на живой организм. Так искусство становится полем научного эксперимента, а человек — наблюдения. Хеллер исследует взаимосвязь живого и искусственного, где взаимодействие не столько визуальное, сколько сенсорное, основанное на телесном отклике. Этот проект делает видимым само переживание — ощущение падения, страха, волнения, радости, которое разделяют человек и растение, объединенные в одном движении.
«Игральная кость», 2014 — Карстен Хеллер
Инсталляция «Игральная кость» продолжает тему Хеллера. Зрителю предлагается пространство случайности, где взаимодействие строится на непредсказуемости. Как и другие работы художника, она балансирует между игрой и исследованием: каждая попытка участия — это проверка восприятия и внутреннего равновесия. Хеллер конструирует ситуации, в которых человек становится участником эксперимента над самим собой. Взаимодействие с его объектами требует доверия телу и открытости к неуверенности и неловкости — состоянию, где ощущение заменяет знание.
«Зеркало из помпонов», 2015 // «Зеркало из пингвинов», 2015 — Дэниел Розин
Инсталляции Розина активируются движением тела зрителя: пушистые помпоны и мягкие игрушки-пингвины синхронно реагируют на присутствие, собираясь в отражение. Работа существует только при наличии человека — она буквально «оживает» в ответ на зрителя. Зеркало перестает быть просто поверхностью, становясь существом, которое дышит в ритме присутствия. В этом жесте Розин соединяет цифровое и телесное, создавая фантомную тактильность — когда прикосновение заменено визуальной реакцией, но ощущается телом. Зритель видит, как его образ рождается из движения, и становится свидетелем собственного присутствия.
«Комната уничтожения», 2002 — Яеи Кусама
В пространстве Кусамы зритель получает возможность видоизменять пространство. Из стерильной белизны, покрытой бесчисленными цветными точками, рождается новый, коллективный визуальный организм. Каждый приклеенный стикер — акт соучастия, жест прикосновения, в котором художница разделяет авторство с публикой. Здесь телесность не в физическом контакте, а в самой идее следа: касание превращается в цвет, а взаимодействие — в бесконечное наслоение чужих жестов. Кусама создает среду, где границы между индивидуальным и общим исчезают, и прикосновение становится формой коллективной памяти.
«Сбой», 2003/2024 // «Произведение искусства (Голова и хвост лошади)», 2010/2024 — Рената Лукас
Рената Лукас работает с пространством как с подвижной материей. В «Сбой» зрители могут поднимать и перемещать панели пола, меняя конфигурацию зала. В «Произведение искусства (Голова и хвост лошади)» вращающаяся платформа: на половину пол, на половину настоящая земля. Сдвигая платформу люди разносят частички земли по всему белому музейному пространству, пачкая его.
Эти жесты требуют физического усилия, а значит — телесного участия. Пространство становится гибким, зависящим от действий человека. Лукас предлагает перестраивать среду, превращая зрителя в архитектора момента. В ее инсталляциях тело ощущает сопротивление и вес, возвращая в искусство чувство контакта с материальностью и изменяемостью мира.
Так в интерактивных инсталляциях телесность проявляется в двух направлениях: одни работы реагируют на присутствие и движение зрителя, создавая фантомное отражение его тела (Розин, Кусама), другие требуют физического участия, усилия или взаимодействия с пространством вовлекая зрителя телесно (Хеллер, Лукас). В обоих случаях зритель является необходимым элементом работы. Эти произведения существуют только в моменте контакта, когда тело активирует пространство, а пространство отвечает телу. В этом взаимодействии искусство приобретает временный, живой характер — оно «включается» только при присутствии человека.
«Руки, ноги, голова и другие предметы для повседневного пользования», 2025, фонд Ruarts — Всеволод Абазов
Интерактивные объекты и инсталляции показывают, как в искусстве телесность выходит за пределы человеческого контакта. В них прикосновение становится жестом исследования: зритель трогает, двигает, активирует — и тем самым завершает работу. Тело участвует в конструируемом художником опыте, превращаясь в медиум между человеком и вещью.
В интерактивных объектах контакт остается конкретным, локализованным в действии. Но в пространственных инсталляциях, как у Кусамы, Хеллера, Розина или Ренаты Лукас, тактильность приобретает иной масштаб. Она становится не моментом, а состоянием: зритель входит внутрь, перемещается, ощущает себя частью изменчивой среды. Здесь прикосновение растворяется в пространстве, превращаясь в форму присутствия.
Таким образом, искусство перестает быть объектом и становится живой системой, существующей только в диалоге со зрителем.
И все же со временем это взаимодействие также начинает сдвигаться из реального в воображаемое, из касания в ощущение, как в работах Лигии Кларк, Ребеки Хорн, на фоне желания сохранить объекты целыми. Там, где физический контакт становится невозможным, остается память о нем: фантомное чувство присутствия, возникающее без прикосновения. Эта граница между живым и искусственным, между действием и его воспоминанием открывает переход к следующей форме, где тело уже не касается, но все еще чувствует, продолжая искать связь с миром видя другое тело, но искусственное.
