V. Нестандартная оптика
V. Нестандартная оптика
Диана Мачулина. «Гарсон». «Воспитание». Из серии «Герменевтика подозрительности». 2005. Акрил, пластик, металл
Важнейший из органов чувств как для науки, так и для искусства, и для мифологии — глаз. В верхнем зале Древнего Египта сквозной темой является зрение. Название серии скульптур Дианы Мачулиной «Герменевтика подозрительности» — термин французского философа Поля Рикера. Общей чертой философии Маркса, Ницше, Фрейда, Лакана, Деррида и Фуко он считает недоверие к очевидной реальности и объединяет их понятием «герменевтика подозрительности.
Скульптуры основаны на форме советской игрушки — стеклянном лабиринте со стальным шариком внутри, который игрок должен переместить из верхнего угла в противоположный ему на дне лабиринта. Здесь — два шарика, и это глаза, которые сложным путём двигаются к объекту смотрения.
Схожесть фигурок с древнеегипетской скульптурой неслучайна, так как одним из самых важных символов Древнего Египта был Глаз, сотворяющий мир. В египетском языке глагол «творить» созвучен глаголу «видеть». Каждая из скульптур посвящена проблеме восприятия.
Диана Мачулина. «Писец». Из серии «Герменевтика подозрительности». 2005. Акрил, пластик, металл
Аркадий Насонов, комиссар «Облачной Комиссии», постоянно играющий в своем творчестве с подсознанием зрителя и темой бюрократии, рисует глаза на подлинных бланках профпригодности 1920-х — система строит нам глазки, не забывая подглядывать замнами.
Взаимозависимость тела и зрения, интимного и публичного, показанного и спрятанного. Грань приемлемого: за нами следят, потому что берегут, или выслеживают?
Аркадий Насонов. Из серии «Эти глаза напротив» 2009-2019. Бумага, гуашь, акварель. Рисунки на бланках профпригодности 1920-х годов
ТЕАТРАЛЬНАЯ РЕМАРКА. Снова Катран. В витрине с египетской мелкой пластикой появляется бюстик Наполеона с натянутым носом (из проекта Сергея Катрана «Поствандализм»). Сколь многие площади Парижа украшены египетскими обелисками, военными трофеями наполеоновских войн. И как позднее эти амбиции аукнулись Франции…
Что можно показать и что увидят? В работе из графической серии Алексея Трубецкова «Заяц жив, Бойс ждёт», которая отсылает к перформансу немецкого художника Йозефа Бойса «Как объяснить картины мёртвому зайцу» (1965), есть трагическая невозможность полноценного общения.
Алексей Трубецков — не только художник, но и профессор медицины, и здесь он трактует искусство с точки зрения физиологии, наглядно показывая, что в силу разницы полей зрения взаимопонимание между Бойсом и зайцем почти невозможно.
Так уж устроено природой, что объясняющий бесстрашно смотрит вперёд, и видит собеседника. А зрение собеседника устроено природой как у натуры трусливой, которая смотрит по сторонам в поисках врага
Алексей Трубецков. Из серии «Заяц жив, Бойс ждёт». 2017. Калька, акварель, карандаш
Ещё одна история про сложность понимания мыслителя аудиторией, а может быть, даже про непонимание автором самого себя — триптих Наоки Фукушима. Три автопортрета с отвращением». Узнаваемые силуэты состоят из тонкого орнамента, похожего на семена, из которых должны прорасти мысли. Самым акцентированным и принципиально по-другому исполненным графически моментом являются костюмы и очки мыслителей — то, что придаёт им статус, который мы должны уважать. Но линии-семена роятся в их головах, неразборчивые для нас, смотрящих. Чем-то философ, писатель и изобретатель ЛСД напоминают мумии — сморщенной поверхностью или письменами, что закрывают их лица.
Наоки Фукушима «Фридрих Ницше. Герман Гессе. Альберт Хофман. Три автопортрета с отвращением». Из проекта «Изучение человеческого разума». 2019. Холст, тушь, акрил, кистевой маркер
ТЕАТРАЛЬНАЯ РЕМАРКА. И снова Катран. Появляется бюст Нефертити (из проекта Сергея Катрана «Поствандализм») Почти одновременно с возвращением в Учебный художественный музей им. И. В. Цветаева отреставрированного подлинного слепка бюста Нефертити. Бюст из серии Катрана белого цвета почти идентичен оригинальному по размеру, но залит потёками жёлтой и чёрной краски. Сочетание цветов — как на флаге российских империалистов, однако красота даже такой простой копии Нефертити, смотрящей в окно на пересечение Чаянова и Миусской, отрицает любое несовершенство мира. Глупая раскраска фасадов может унизить архитектуру Москвы, плохой макияж — женщину. Но царица культуры несокрушима.
Сергей Катран. Объект из серии «Поствандализм». 2017-2020. Гипс, силикон
Сергей Серп. Графика из серии Rainbow Beach.1999. Бумага, акварель
В серии графических работ Rainbow Beach Сергей Серп, представитель некрореализма (направления ленинградского искусства 1980-х годов) создает свою версию этапов процесса мумификации — превращения тела в мумию. Автор пишет: «На рисунках показана трансформация тела в мумию. На первом этапе тела умерших нежатся под тёплыми лучами египетского солнца, пребывая в радужном настроении». Время создания работ — эпоха рейвов, пляжей и призывов make love not war.
Сергей Серп. Графика из серии Rainbow Beach.1999. Бумага, акварель
Человек не может не опираться на весь предшествующий базис цивилизации, но движется вперёд, изобретая новые пути существования для своего сознания и собственного тела. На этом пути его останавливают стереотипы.
Художница Мари Сокол в проекте ibody проводит «социологическое исследование представлений подростков об идеальном теле»: «Это попытка автора посмотреть глазами другого на себя, через образы тела, тему телесности, через арт-эксперимент с подростками. Все это привело к пониманию, что озвученные подростками аспекты проблемы актуальны и для старшего поколения, от идеализации себя до самобичевания.
Мари Сокол. ibody. 2019. Инсталляция, аудиозапись
Несмотря на то, что термин «Образ тела» появился еще в 1935 году благодаря австрийскому неврологу и психоаналитику Паулю Шильдеру (Paul Ferdinand Schilder), который употребил его в своей книге «Образ и внешний вид человеческого тела» (The Image and Appearance of the Human Body, 1935 год), эта проблематика актуальна и до сих пор, что четко прослеживается, например, в тематике бодипозитива».
Мари Сокол. ibody. 2019. Инсталляция, QR-код на аудиозапись интервью с подростками
В старинных кунсткамерных-краеведческих витринах музея — работы Мари Сокол, которые она делала с подростками. Фотокарточки пирсингованные и прошитые волосами; фото, пропущенные через канцелярский шрёдер и превращённые в мусор; фото, ставшие горкой пепла от ненависти к себе.
Витрины музея обычно говорят голосом экскурсовода или этикеток, но здесь благодаря QR-коду разговоров художницы можно услышать срывающиеся голоса подростков, которым сложно принять себя:
«Булимия, анорексия… я весила 24 кило… они реально очень злые, видят, из-за чего человеку станет плохо и больно и давят на это… что ты можешь съесть, а что не можешь … Первая мысль — с утра ты сам себе омерзителен». Рядом Венера, которая видит эти витрины — она бы по нынешним стандартам не прошла. «Всё в нашей жизни происходит либо из-за людей, либо благодаря людям… Натуральность — не краситься, пластические операции — это кощунство».
Мари Сокол с подростками говорит о том, что тяготит их жизнь, и подросткам сложно признаться, а просто ли признать и принять свои недостатки взрослым мужчинам. Вот «Селфи» Андрея Карпова с трёхногим мужиком, который кадрирует свой образ для камеры смартфона.
Андрей Карпов. «Селфи». 2019. Холст, масло
Ролан Барт писал: «Стоило бы однажды предпринять исторический психоанализ усеченных телесных фигур. Ходьба мифологически составляет, по-видимому, самый заурядный, то есть самый человеческий из жестов. Во всех своих грезах и идеальных образах, при любом своем социальном возвышении человек прежде всего отрекается от ног — будь то на портрете или же в автомобиле». Карпов развивает эту мысль, обращаясь к возможности пользователей соцсетей редактировать свой образ.
Так стоит ли нам быть как прежде? Или совершенно другими? Причём к телу это решение не имеет прямого отношения. Изменение тела — лишь последствие.
Направление, которое изобрели для себя художники братья Акиловы, которые от академического обучения приняли не столько форму, сколько образ идеальной жизни — радикальная версия идеи «раньше было лучше, чем сейчас». Обращение к прошлому — один из признаков переходного исторического периода, когда «сейчас» нам не нравится, а нового способа жить ещё не придумали.
Братья Акиловы. «Аякс в безумии». 2004. «Прощание». 2006. «Урок танца». 2012. Из проекта «Русские нео-анахронисты». Холст, масло
И фотограф Александр Федоренко в серии постановочных фото с реальными персонажами «Племена» видит современных молодых женщин, которые вынуждены жить в нашем времени и данной системе, но не хотят этого — и объединяются в «племена», создавая новые обычаи и ритуалы.
Александр Федоренко. Из серии «Племена». 2005-2019. Фотография, цифровая печать
ТЕАТРАЛЬНАЯ РЕМАРКА. Снова появляется Катран. бюст философа Вольтера (из проекта Сергея Катрана «Поставандализм»), его лицо, и без того хищное, вытянуто вперёд розовым клювом. Как он оказался в одном ряду со Сталиным и Дзержинским?
Классик, спору нет, но не все племена были ему по душе, он писал в «Философском словаре»: «Вы обнаружите в них только невежественный и варварский народ, который издавна сочетает самую отвратительную жадность с самыми презренными суевериями и с самой неодолимой ненавистью ко всем народам, которые их терпят и при этом их же обогащают… Тем не менее не следует их сжигать». Другие исторические персоны, удостоенные бюстов и монументов, вопреки Вольтеру, сжигали людей миллионами.
Сергей Катран. Объект из серии «Поствандализм». 2017-2020. Гипс, силикон
